Самый страшный звук, слышанный Офелией за последние лет сто, был звук глохнувшего мотора парошага. Техника с самого начала дышала на ладан, но сломаться посреди снежных пустошей, да еще в разгар бури — верх невезения! Офелия с трудом заставила себя успокоиться, уняла дрожь в руках. Холод еще не добрался в кабину, остывающий котёл отдавал последние крохи тепла. Очень скоро она пожалеет, что не выбрала дирижабль. Но вошедшие недавно в моду парошаги полностью завладели её вниманием, поэтому испытать самой это чудо техники пересилило даже чувство самосохранения.
Выглядело это новшество неказисто, и острословы уже прозвали их «всадниками без головы». Дело в том, что парошаги напоминали формой корпус лошади без головы и шеи. Водитель сидел в передней части, управляя конструктом с помощью рычагов и педалей. В задней части располагалось одно спальное место и отделение для багажа. Однако для труднопроходимой местности парошаги казались настоящей панацеей. Четыре мощных ноги приводились в движение с помощью поршней и единственным минусом, обнаруженным Офелией на испытании аппарата, была немилосердная качка, если парошаг двигался по гористой местности. Котёл системы Ползунова, этого московита, что опередил самого Уатта на три года и умер, не дожив нескольких дней до испытаний своего детища[1]. Каким образом чертежи попали в Империю — «неизвестно». Нашлись специалисты, которые немного их усовершенствовали и вскоре наладили выпуск «кентавров».
И вот техника подвела. Мысль в голове крутилась одна, сосредоточившись лишь на главном вопросе – выживании. Никто не будет искать в этой глуши затерявшуюся машину. Офелия вытерла рукой лицо, оставив на нём след от смазки. Она осмотрела свой багаж, в котором лежала короткая шубка с капюшоном и запасная пара снежных очков. Шапки, которую в городе ей заменял глубокий капюшон, в машине не оказалось. Офелия с облегчением вспомнила, что умереть она не может. Пока не может. Легче от этого не стало, но, по крайней мере, отступила паника. Женщина в кабине замершего конструкта вновь собиралась взять ситуацию под контроль.
Как бы этого не хотелось, а машину, по-видимому, придётся оставить. Бури в этой местности Империи могли длиться по нескольку дней, а еды у неё, по всем прикидкам, лишь на день-полтора. Требовалась ревизия и чёткое понимание карты для того, чтобы составить первоначальный план действий. Возможно, при столкновении с действительностью, план придётся поменять, но сейчас нужно было от чего-то отталкиваться. Завывания ветра за бортом парошага становились всё сильней. Офелия взглянула на хроно. Начало третьего пополудни, а складывается ощущение позднего вечера. Кое-где на стенках машины стала появляться изморозь. Еще час и температура начнёт подбираться к нулю.
Она со страхом ждала этого момента. Одев всю доступную одежду, Офелия натянула сверху рабочий комбинезон, а поверх него — уже шубку. Замотав голову шарфом, она нахохлилась, словно маленькая пташка. Небольшая масляная лампа, чудом сохранившаяся в одном из ящиков, давала иллюзию тепла. В её трепещущем свете она изучала карту местности, которую благоразумно положила в сумку. Если чувство направления её не подводит, ей нужно было пройти несколько миль до единственной в этой местности станции паротяга. Затерянная на просторах пустошей, она являлась в большей степени символом могущества Империи, чем оплотом цивилизации. Тем не менее, там можно было согреться и вернуться в привычный мир механики и пара.
Офелия решила действовать, пока решимость совершить опрометчивый поступок была еще велика. Она закинула на плечи рюкзак и, вздохнув, толкнула входной люк. Ненастье встретило её сильным ударом в лицо. Разгневанный сопротивлением ветер хлестнул наотмашь могучими крыльями. У Офелии перехватило дыхание. Казалось, снежинки режут её плоть острыми краями. Зажмурившись под тёмными стёклами очков, она шагнула в белоснежную неизвестность.
Снег доходил ей до колен, а в некоторых местах скрывал её по пояс, превращая каждый шаг в борьбу. Очень скоро стало ясно, что она переоценила свои силы. И, возможно, лучшей идеей было остаться в парошаге и дождаться, когда непогода начнет стихать. Но повернувшись, Офелия констатировала, что найти брошенную машину не представляется возможным. Тем временем ветер, как назойливый ухажёр, лез под одежду своими ледяными пальцами, заставляя вздрагивать от каждого прикосновения. Зрение стало подводить её. Среди белой круговерти изредка появлялись тёмные пятна кустарника и деревьев. Молчаливые, шевелящиеся, будто подыгрывающие ветру в его миссии навести на неё ужас, они вполне справлялись с этой задачей. Их ветви-руки будили в её разуме все до единого первобытные страхи, присущие человеку с первых лет истории человечества как вида. Треск ветвей и скрип наста порождал ощущение погони. Словно стая зверей бежала по её следу и уже сокращала дистанцию. Тревожный миг стал растягиваться в минуты. А те в свою очередь — в десятки минут, полчаса, час.
Прошла едва ли пара часов, когда Офелия упала в первый раз. Она быстро поднялась и устремилась в путь. На другой раз вставать было уже тяжелее. И так с каждым новым падением. Вставать и идти после очередного становилось изрядным испытанием. Но она поднималась, словно заведённая механическая игрушка. Вой ветра сводил с ума, выводя заунывную мелодию, источающую безжалостность и обречённость. Он отпихивал её назад, сбивал с ног, но она продолжала упрямо двигаться вперёд. Тогда, видимо, рассерженный её невниманием ветер изверг из своей бездонной глотки новый звук. Офелия решила, что ослышалась. Но звук повторился. Она сразу поняла, что дела принимают куда более печальный поворот. Подобные звуки издаются волчьей стаей или существами, очень на волков похожими.
Чего не могла с полной уверенностью осознать сейчас Офелия, так это насколько она напугана. Страх ненадолго подстегнул её измотанные ум и тело, но усталость взяла свое. Расстояние, преодолённое ею, казалось ничтожным, когда вой раздался у неё за спиной. Оглядываясь ежесекундно и поэтому спотыкаясь всё чаще, она в какой-то момент поняла, что ее настигли. Покрытый снегом «Вальтер» ходил в руке ходуном так, что в конце концов она снова спрятала его в кобуру. Всё тщетно!
Среди бушующей стихии в безумном снежном танце она заметила горящие красным глаза. Открытие одним махом выбило нетвёрдую почву у неё из-под ног. Противный липкий пот предательски покрыл тело Офелии, когда она осознала, что белые кочки, выделяющиеся на снегу на самом деле — неведомые существа. Они нагло и деловито сжимают вокруг неё смертельную петлю. «Вальтер» вновь покинул кобуру и на этот раз рука, державшая пистолет, сжимала оружие более уверенно. Всполох огня на миг разорвал пелену молочно-белой пустыни, и вой боли ударил в темноту яростью и жаждой скорой мести. Словно животные, преследующие сейчас её, были наделены разумом. Она сделала еще несколько выстрелов, на каждый из которых буря отвечала воем.
Наконец магазин опустел и после отчаянного щелчка, означавшего вероятную смерть, Офелию что-то больно схватило за плечи и с силой дёрнуло вниз. Она успела вскрикнуть и начала вырываться, но силы явно были неравны. Непреодолимая мощь увлекла её в снег, а затем — в разверзшуюся тьму, которую прорезали отблески факелов. Разобраться, что к чему, она не успела и потеряла сознание…
Пробуждение её было довольно странным, если учесть, что она пришла в себя, вися вниз головой на чьем-то широком плече. Всё, что ей удалось рассмотреть, это теряющийся в темноте проход и бугристые мышцы спины её похитителя. Или спасителя.
— Эй! — решила она всё-таки подать голос, — Вы не могли бы поставить меня на ноги?!
В ответ послышалось угрюмое ворчание, а движение продолжилось. Причём её добровольный или невольный носильщик нёс её, абсолютно не напрягаясь.
— Boireannach ag ràdh gu mòr. Mòran fuaim dona. Cluinntinn coin a ‘Bhanrigh Mаb, bidh a’ tighinn. Kill boireannach. Bad.[2]
Офелия озадаченно помотала головой. Она не слышала этот язык уже много десятилетий. Так давно, что почти разучилась его понимать.
— Как тебя зовут? Почему ты спас меня?!
— Bidh coin a ‘ Meb. Faisg air a ghlacadh san silly boireannach. I a chur orra airson ùr blood. Lorg thu. Amhlaidh a bha iad roimhe.[3]
Офелия поёжилась. Затем сдержала приступ паники. Мэб! Когда-то давным-давно, когда мир был ещё молод, королева Мэб обладала поистине чудовищной силой. Она олицетворяла собой Зиму. Точнее, Зимний двор фэйри или Неблагой двор. И характер у неё был не сахар. Люди рассказывали про неё разные истории. В основном — плохие. Первоначально Офелия решила предаться унынию. Но, несмотря на физическую измотанность, характер стал брать верх. Хотя размышления, вися вниз головой, не способствовали хорошему настроению.
— Feuch an cuir mi air an talamh.[4]— Попросила она. Постепенно слова и буквы старинного языка возвращались, под напором вынужденных обстоятельств. Когда же земля и потолок вернулись в исходное положение, Она смогла рассмотреть своего спасителя. Он был приземист, мускулист и все видимые участки тела, не скрытые одеждой, были покрыты татуировками. Грива чёрных спутанных волос закрывала глаза. Тяжёлая челюсть, нос с горбинкой, но черты лица правильные. На поясе, украшенном невероятными узорами, висело два ножа.
— Cò a tha thu?[5]
— Mar a tha mi nas sine ris an canar Cruithnich.[6]
Пикты! Полумифический народ, что исчез тысячу лет назад. С ними воевали и кельты, и латиняне. От их неистовой ярости был возведен Адрианов вал, что и сегодня отделял страну скоттов от остальной империи. Но целые века сражений растворили этот народ в завоевателях и завоёванных. Однако само исчезновение прошло внезапно, словно в один прекрасный день весь народ пиктов сел на корабли и растворился в тумане, окутывающем Альбион. Пока Офелия размышляла над этим фактом, её проводник всё чаще стал оборачиваться, вглядываясь в коридор, из которого они пришли. Сначала она не задумывалась почему так хорошо видит в темноте, а когда спохватилась, разгадка появилась перед глазами. В выдолбленных нишах рос мох, испускающий приятное мягкое свечение. Не удержавшись, она провела пальцами по мягким, словно детские волосы, стебелькам. А когда отняла руку, с удивлением обнаружила, что теперь и её пальцы в темноте светятся.
Не смотря на быстрый темп, заданный проводником, Офелия успевала крутить головой по сторонам. Тут и там попадались следы человеческой деятельности. Следы кирок и лопат, вырубленные ниши и грубые рисунки, изображающие какие-то бытовые сцены и сцены охоты. Но начавший уже всерьёз торопиться пикт бросил короткую фразу, означающую не отвлекаться, и едва не перешёл на бег. Только сейчас Офелия почувствовала холодок, словно кошачья лапа острыми коготками коснулась её лопаток. Не смотря на слои одежды, по телу побежали мурашки.
— A ‘ gheamhraidh a tha mar-thà an-seo! Cabhag mhòr.[7]
Она не могла с уверенностью сказать, не послышался ли ей за этими словами цокот коготков из глубины пройденного коридора. Но мысль остановиться и выпустить пару пуль в преследователей становилась всё навязчивей. Офелия обнаружила один примечательный факт: стоило им отойти от ниш со мхом, как он начинал тускнеть и вскоре затухал. Но стоило приблизиться к нему на пару шагов, он тут же начинал испускать тёплое свечение.
— Seo moss a chur air bhog as t-Samhradh le magicians. Ach chan eil earbsa dha. E deoch-làidir nad bheatha ach tha e a-mhàin gu ‘ fuireach faisg air[8]. – Неожиданно обронил Амхлэйдх, заметив её видимый интерес ко мху. Отдёрнув руку и поспешно вытирая пальцы об одежду, Офелия помянула недобрым словом всех фей разом, и летних, и зимних. Темп движения слегка спал, и она получила исчерпывающий ответ, едва они вышли к развилке подземных дорог. Из небольшой пещеры вело сразу четыре хода, и её проводник уверенно направился в крайний слева. Снова проход, снова мох, но не успела Офелия вставить замечание по этому поводу, как проход окончился и вывел их в огромную пещеру, потолок которой терялся во мраке. А при желании здесь могли бы летать птицы, подумала она. – Или целые дирижабли.
Не только потолок пещеры, но и дальний край терялись в мареве дыма. То, что поначалу Офелия приняла за груды камней, оказалось домами местных обитателей. Сложенные из выдолбленных каменных плит дома имели скруглённые углы и были невысоки. Из отверстия в крышах вверх тянулись столбы дыма, люди готовили себе еду, грелись и просто жили здесь без свежего воздуха и синего неба Бог знает сколько поколений. Впрочем, Офелия не сразу заметила толпу пиктов в центре их поселения. В отличие от заседаний Парламента, здесь не кричали до хрипоты друг на друга. Офелия расслышала речь соплеменников Амхлэйдха и вновь была неприятно удивлена тем, что не понимает ни слова.[9]
— Dè tha a ‘ dol air, Amhlaidh? Bha rudeigin a ‘ tachairt?
— A ‘ gheamhraidh a chur teachdaire. An ceannard thèid co-dhùnadh air dè nì iad[10].
Соплеменники проводника и спасителя Офелии выглядели как его точные копии, такие же черноволосые, татуированные и полуобнажённые. Даже дети, блестевшие чёрными глазёнками привыкших к подземной жизни обитателей, уже были отмечены рисунками на теле. Но событие, собравшее всю общину, должно быть из ряда вон. Офелия заметила, как напрягся Амхлэйдх, но тем не менее продолжил идти в центр площади, очерченной округлыми хижинами. Пикты, заслышав шаги своего соплеменника, оборачивались и разражались радостными криками.
В центре толпы Офелия заметила какое-то яркое пятно, казавшееся отсюда чем-то нездешним, потусторонним. Подойдя ближе, она затаила дыхание. Перед ней стоял настоящий сидхе[11]. Одет он был в синюю рубаху, камзол и чёрные брюки с серебряными пуговицами. Это был мужчина с серебристыми волосами, спускавшимися до плеч. Нос с лёгкой горбинкой и высокие скулы, а дополняли портрет глаза. И вот здесь наконец-то сработало проклятие сидов — неразрывно связанное с красотой уродство. Глаза посланника были фасеточными глазами насекомого, что придавало его облику нечто демоническое. На поясе слева в богато изукрашенных ножнах висел тонкий клинок. Руки посланника зимы небрежно лежали на рукояти, так, чтобы ясно дать понять, он пустит оружие в ход при малейшем намёке на обман или урон его чести.
Как поняла Офелия по неловкой паузе, незваный гость со своей задачей уже справился, судя по ненавидящим взглядам, бросаемым на него женщинами пиктов. Мужчины хмурились, но видно было, что к открытому столкновению они пока не готовы. Провожатый Офелии вышел вперёд и обратился к своему вождю, сидящему на каменном троне, укутанному, видимо по такому случаю, звериными шкурами. Языка, как и до этого, она не поняла и, беспомощно покрутив головой, осталась внимательно следить за поведением посланника Неблагого двора, как иногда называли подданных его хозяйки. Но сидхе стоял, словно манекен, всем своим видом показывая отношение к жителям подземного поселения. Едва переговоры между Амхлэйдхом и вождём прекратились, слово тут же взял посланник:
— Моя королева требует выдать человеческую женщину, иначе война между нашими народами начнётся с новой силой, — произнёс он на неожиданно сносном бриттском, видимо, специально для Офелии.
Услышав это заявление, она похолодела. Угроза неминуемой расправы, явственно прозвучавшая в голосе насекомоглазого, должна была заставить задуматься пиктов. Но вышло по-другому. Офелия обратила внимание, как мало в толпе мужчин, а большую часть составляют женщины и дети. Сидхе славились своей безжалостностью к своим врагам и, быть может, этот шаг станет последним для целого народа. Она шагнула вперёд, сжав кулак левой руки, так как правая уже нащупывала рукоять пригревшегося «Вальтера».
— Что будет, если я пойду сама?!
— Никто не пострадает, — осклабился тот.
— Тогда я пойду с тобой.
— Ах, мои треклятые манеры, — улыбнулся посланник еще шире, и Офелия рассмотрела два ряда акульих зубов в его рту. – Я совсем забыл представиться. Моё имя Палпер Фейл[12]. Мне выпала честь сопроводить Вас в Сердце Зимы, — он снова галантно раскланялся.
Офелия решила сказать пару слов на прощание своему провожатому, но он неожиданно подошёл к ней сам:
— Ничего не ешь, не вступай в споры и ни в коем случае не заключай сделок. Это их хлеб, их цель и ты всегда окажешься в проигрыше. Подумай о своей душе. То, что они могут сотворить с твоим телом, меркнет по сравнению с тем, что фэйре могут сотворить с твоей душой. Помни правила, возможно тогда у тебя будет шанс выкарабкаться из этой истории относительно целой, — произнеся столь длинную тираду, Амхлэйдх резко развернулся и скрылся в толпе соплеменников, оставив у её ног небольшой мешок. Укладывая его поверх провизии, Офелия почуяла запах мёда и яблок. Откуда они в пещере, можно только догадываться. Но мысли её сейчас заняты были другим.
Сидхе взмахнул руками, и в пространстве между ними и пиктами возникло марево, стремительно превращающееся в картину совсем иного места. Её проводник пошёл вперёд царственной походкой, не соизволив обернуться, чтобы убедиться – следует ли за ним спутница. Пожав плечами, Офелия шагнула вперёд. Секундное головокружение и вот она стоит на берегу ледяной реки посреди заснеженного мира. Странно, но холода она не ощущала. Хотя по всем признакам должна была бы превратиться в ледяную статую. Удивительно, но белый был не единственным цветом в этом ослепительно – кристальном мире. Ледяные статуи деревьев, возвышающийся над всем этим величием замок, чьи стены были выложены из ледяных глыб невиданных доныне оттенков синего, голубого и зелёного.
Провожатый двинулся вперёд по вытоптанной тропинке, которую Офелия в первые свои минуты пребывания в мире Мэб даже не заметила.
— Не сходи с тропы, немёртвая дочь железного пара, — лениво обронил Палпер Фейл. – Здешние обитатели не очень гостеприимны. И их трудно в этом винить.
Офелия не видела ни одного признака жизни, но спорить не стала, молча кивнула и продолжила путь. Ей казалось, что путь займёт у них несколько часов, не меньше, и бледное солнце успеет скрыться за холмами. Но не прошло и часа, как стены замка надвинулись на них, грозя замершими на стенах химерами. Огромные, в несколько человеческих ростов ворота были приоткрыты. Возле них замерли в вечном карауле огромные толстобрюхие великаны, чьи дубины из чёрного льда были длиной с рослого человека. Огромные клыки выпирали из-под нижней губы, придавая великанам сходство с дикими кабанами. Маленькие красные глазки смотрели на Офелию пристально, но в то же время участливо. «Видно, участь моя так незавидна, что сказочным громилам, и тем меня жаль, — решила она про себя».
Едва пройдя внутрь, Офелия снова была поражена вкусами королевы Мэб! Вместо приевшихся, вечно суетящихся слуг, внутренний двор замка был уставлен фигурами людей и нелюдей. Покрытые тонким слоем магического льда, они страдали целую вечность, не умирая и не находя утешения в своём существовании. Редкие лучи солнца исполняли танец лучей, отражаясь от идеально гладких тел. Внезапно со стены замка сорвалась одинокая тень, коршуном спикировав перед онемевшей от страха Офелией. Из маленькой снежной бури выбралась, отряхиваясь, горгулья. Издав клекочущий крик и растопырив когти, она бросилась на шедших во дворец.
— Cùm fhathast, tha thu gòrach monkey![13] – рявкнул на неё Палпер. Он взмахнул рукой, и неведомая сила отбросила горгулью шагов на десять. В буре снега и каменной крошки тварь упала на землю и стала ворочаться, как огромная, неуклюжая черепаха, которую волна перевернула на спину. Офелия внезапно ощутила жалость по отношению к горгулье, хотя и понимала, что при другом раскладе та растерзала бы её, не задумываясь.
Тем временем они подошли к высокой башне, где Палпер неожиданно остановился и, повернувшись в пол-оборота, бросил короткое: — Às an seo, tha thu a ‘ dol a-mhàin. Ach ma tha cobhair a dhìth ort, gabh ris bho dhomh tiodhlac.[14]Произнеся это, он показал кольцо, снятое им с пальца. В искусно украшенной серебряной оправе мерцал странный камень, ранее Офелией никогда не виданный. Вещица была презабавной и на вид неопасной, но в памяти всплыли слова пикта о правилах поведения в царстве Зимних. Старые сказки про музыку среди холмов и о том, как вечно юные сидхе уводили смертных с собой и те возвращались спустя десятки лет, будучи уверенными, что прошёл день или два. «Нужно торопиться», — сказала она сама себе. – Пока на Земле не прошла пара эпох.»
Тем не менее, беседа с королевой Мэб обещала быть непростой. Поэтому, напрягшись, Офелия следила за всем, что могла преподнести ей страна чудес. Улыбнувшись, она отстранила руку с кольцом, без слов покачала головой. Может, это было разыгравшееся воображение, но на миг ей показалось, что Палпер Фейл улыбнулся удовлетворенно. Это могло значить, что она только что выдержала некий экзамен. Он отошёл в сторону, пропуская её вперёд и показывая на приоткрытую дверь: — A ‘Bhanrigh a’ chan ann mar a ‘ feitheamh.[15]
Шагнув в полумрак башни, Офелия словно провела черту между еще двумя мирами, погружаясь в сумрак, царивший внутри башни. И это несмотря на то, что на улице был день, а небо, пускай и странного зеленоватого оттенка, но всё же безоблачное. Тишина, царившая в царстве Мэб, давила страшно. Представьте на миг мир, где нет звуков в принципе. Ужас! Но настоящим ужасом стал подъём по винтовой лестнице, скрывающей свой хвост в темноте под крышей. Ей казалось, что ни один человек не в силах преодолеть тысячи ступеней, ведущих к королеве волшебной страны. Через несколько пролётов её ноги отказались повиноваться, и она рухнула на заиндевевшие ступени, жадно вдыхая морозный воздух. «Скажи: «иди», — пропел над ухом чей-то тонкий голосок. Покрутив головой, Офелия заметила… Ничего. Большое, жирное НИ-ЧЕ-ГО! Она пожала плечами, как человек, вновь попавшийся на старые фокусы и продолжила сидеть. «Иди! Иди! Скажи: «иди»! Скорей!», — требовал голосок. Офелия стала догадываться, что дело нечисто. Но прежде, чем ударяться в скепсис или панику, решилась последовать совету.
— Иди! – громко возвестила она ледяной тишине и приготовилась к чуду. «Чудо» сорвало её с места с такой силой, словно бы её пнул великан. Воздух из лёгких вырвался радостным заводским гудком. Но о, чудо! Перед ней разверзлась бездна и поглотила её за один удар сердца. А затем выплюнула целую и невредимую перед дверью совершенно эпических размеров. Камень, послуживший материалом для барельефов, её украшающих, напоминал лёд. Столь же холодный, острый и прозрачный. Сцены картин ни о чём не говорили Офелии, но были интуитивно понятны. Волшебные и не только существа в своих бесконечных войнах и предательствах. Клинки, когти и конечности выпирают так, словно во льду замуровано тысячи ежей.
Потоптавшись пару минут перед дверью, Офелия решительно налегла плечом и та, неожиданно легко поддавшись, распахнулась. И сразу же по ушам ударил невероятный визг, гвалт и шум сотен голосов. Прозвучало это так, как будто её поприветствовали, и голоса тут же стихли.
— ВХОДИ! – громыхнул голос, судя по модуляциям, принадлежавший великану. Причём совсем не большому и доброму, а просто злому. Офелия шагнула вперёд и враз зал оказался пуст. Только Мэб и она. Все остальные исчезли, словно их и не существовало. Шагнув вперёд, она едва не оглохла от гулких звуков собственных шагов, отражающихся абсолютно от всего в зале. Высокие стрельчатые окна без вульгарного стекла в полной мере давали возможность насладиться арктическим холодом. Пар облачком вырывался изо рта Офелии. Казалось, с каждым шагом температура в тронном зале королевы падала на несколько градусов, но ей не оставалось ничего иного, как двигаться вперёд.
Поразмыслив, Офелия рассудила так: если бы Мэб хотела её убить, у неё была тысяча возможностей сделать это раньше. И не пачкать полы в своём же доме. Поэтому не остановилась даже тогда, когда стали покрываться льдом глаза. И внезапно всё исчезло. Холод, страх, сомнения. Она снова могла дышать, а глаза нормально воспринимали окружающий ей мир, а не через льдинки на зрачках.
— На миг я подумала, что образ Снежной королевы писал с Вас тот датчанин, — решила пошутить Офелия, чтобы сгладить напряженную тишину. Мэб, видимо, не хотела заводить разговор первой. Маленькая фигурка на троне в другом конце зала. Но вот ресницы Офелии на миг прикрывают глаза, а когда снова смотрят на мир, то трон королевы Зимы оказывается всего в двух шагах от неё. Как выглядит сидящая на троне, было не разобрать, но вот она сидит. Только протяни руку!
Если бы в этот миг Офелию попросили описать её облик, она бы не смогла. Образ Мэб менялся ежесекундно. То она древняя старуха с жутким крючковатым носом, то юная дева, то зрелая женщина. Но вот мелькнул образ покрытой чёрной шерстью дикой твари, отдалённо напоминающий легендарного чёрного ягуара. И снова хоровод лиц и масок.
— Я слышала о тебе, Немёртвая. – раздался со всех сторон её голос. – Ты сродни нам, сидхе. Только стала такой не по рождению, а по чьей-то воле. Ты избрала сталь и пар, предпочтя их магии и силам природы. Видно, мёртвому сердцу милей лязг и грохот, чем песня лесов и рек.
Офелия смотрела прямо в глаза Мэб и видела, что губы её не шевелятся, однако все слова произносил живой человек:
— Что нужно могущественнейшей королеве Зимы от меня, — учтиво склонившись, спросила Офелия. – Могу я чем-то помочь Зимнему двору?
— Дай подумать! – королева изобразила задумчивость. – Может, по младенцу в месяц?!Или парочку девственниц. Или…
— Хватит! – вскрикнула Офелия, уже пожалевшая о своих словах, но терпеть насмешки даже от легендарной королевы не собиралась. – Я говорила от чистого сердца и твои попытки меня унизить абсолютно лишние.
Даже находясь на расстоянии от Мэб, она почувствовала жар её гнева. Миг, и на месте доброй тётушки появилась злая ведьма:
— Ты жива еще только моей милостью, принцесса Офелия! Разве нет?! Еще одна дерзость, и ты украсишь собой мой тронный зал. Она повела рукой и с глаз Офелии вдруг спала пелена. Вокруг неё раскинулся жуткий кладбищенский сквер, посреди высокой травы которого вместо крестов и обелисков стояли ледяные статуи. Однако статуи эти были созданы из живых существ. Казалось, что они дышат, просто покрыты тонкой плёнкой льда. И всё! Но самым страшным открытием оказался тот миг, когда глаза ближайшей к ней статуи вдруг открылись и уставились прямо ей в душу. И столько в них было боли, безумия и страха, что слёзы сами собой брызнули из глаз Офелии.
Тем временем в зале стали появляться всё новые действующие лица. От прекрасных, до уродливых и омерзительных. И Офелия вдруг поняла, что за красотой обитателей волшебной страны лежит жертва невиданному тщеславию. Как и за внешним уродством скрывается глубинное стремление к изменению. Только не все правильно его понимают. Всё отрицательное, что было в этих существах, стало выпячиваться и приобретать форму гротеска. Волшебная страна и её королева питались чужими ошибками, совершёнными случайно или намеренно. Внезапно на Офелию снизошло то, что философы назвали бы озарением. Как всё просто было здесь устроено. Но прежде чем оформить свою мысль, она решила перекусить, зная, как это взбесит Мэб и её двор.
Нарочито медленно она сняла заплечный мешок и достала из него дар, переданный пиктом на прощание. Запах яблок и мёда поплыл по залу душистым поветрием, но зимние сидхе, унюхав его, в тревоге начинали крутить головами. Развязав завязки, Офелия достала здоровое сочное яблоко и с удовольствием вонзила в него зубы. Откусив первый кусок, она заглянула внутрь и уловила мимолётный отблеск чего-то не схожего с едой. Запустив руку, она вытащила премилый кулон, выполненный в виде жёлудя. С сожалением она не смогла понять, что за материал пошёл на изготовление подобной безделки. Она немного покрутила его в руках, когда почувствовала, что он прямо-таки рвётся из рук. Ослабив на миг бдительность, она не удержала «жёлудь» в руке и он, весело подскакивая, упал на пол и закатился в заросли ледяной травы. Только сейчас она обратила внимание, что в зале стоит гвалт. Крики разгневанных сидхе напоминали птичий базар — тонкие, визгливые с примесью кошачьего мява, они неприятно резали слух. Глядя в сторону Мэб, Офелия откусила изрядный кусок яблока и стала его медленно пережёвывать. В тот миг, когда крики стали напоминать крещендо, она наконец посмотрела в ту сторону и обомлела. Посреди ледяного зала в сердце Зимы росло огромное дерево, чьи ветви напоминали руки. Вот оно в высоту восемь футов, вот уже двенадцать и продолжает расти. Королева, сохранившая хладнокровие, уже призывала свои силы, чтобы помочь отразить атаку. Ведь только она вовремя поняла, что это нападение.
Тем временем, дерево выпростало из пола ноги, одну за одной и, издав пронзительный вопль, ринулось на онемевших от подобной дерзости зимних. Вот в его руке-ветви появился деревянный клинок, который почему-то легко срубил край могильной плиты.
— Лето! – проревела Мэб, вскакивая со своего престола. С её руки сорвалась длинная ветвистая молния, подпалившая всего пару веток. – Уничтожьте этого триимана! Скорей, лежебоки! Пока он не выпустил свою гвардию.
Надо ли говорить, что в сложившейся ситуации про Офелию все совершенно позабыли. Первый же взмах меча отправил на встречу с Создателем нескольких самых нерасторопных. Остальные же консолидировались очень быстро, и в деревянного воина полетели заклинания и разнообразное оружие. Издав яростный вопль, трииман раздавил еще нескольких зимних и начал безжалостную охоту на остальных. Офелия решила, что, если хочет уйти отсюда живой, — сейчас самое время. Оглядевшись по сторонам в поиске выхода, она заметила резную арку, ведущую к застывшему в движении фонтану, чьи струи застыли причудливыми лепестками. Собравшись с силами, она побежала. Сзади раздавались крики и вой — битва продолжалась, но ровно до того момента, пока в дело не вступила Мэб. Офелии очень хотелось взглянуть на то, как она схлестнётся с трииманом, но тот же голос, что подсказывал ей на лестнице, вновь раздался в её голове.
— Фонтан — это портал. Беги! Или хочешь познакомиться с пытками Мэб?!
Офелия вздрогнула и побежала, уже на бегу обернувшись только для того, чтобы увидеть финал сражения. Там, где прошёл случайно призванный ею лесной воин, начинала цвести трава и распускаться цветы. В сердце зимы проникли ростки лета. Но могущество её королевы было поистине велико. Между ладонями Мэб закружилась настоящая метель, которую она одним движением выбросила в сторону триимана. Снежинки, словно стая хищных рыб, набросились на крушащего тронный зал извечного врага. Они срезали целые ветви и куски ствола. Названный трииманом отзывался на это яростным рёвом. Остальные сидхе, воодушевлённые своей королевой, перешли в атаку и жить лесному воину оставались считанные мгновения. Офелия была уже в двух шагах от желанной цели, когда крик агонии сотряс зал, а вместе с ним, казалось, и весь замок.
— Не оборачивайся! – раздалось в её голове. – Коснись фонтана и попадёшь туда, куда больше всего хочешь.
— Но кто ты? – наконец осмелилась спросить Офелия. – Почему помогаешь?!
— Сейчас не время, маленькая принцесса. Мы поговорим позже. Просто запомни, меня зовут Титания.
Сделав последние шаги, она с силой припечатала свою ладонь к ледяным струям, подумав о том месте, которое уже достаточно давно звала домом. Лондиниум. С его запутанными улочками и вездесущими мальчишками-разносчиками газет и сигар. Зелёными парками и скверами, дающими свежий воздух и прохладу в редкие жаркие деньки. Гудками паротягов, прибывающих со всех уголков империи и величественными тушами дирижаблей, зависших над городом.
Лондиниум принял её как всегда, сдержанно вежливо. Мужчина, неподалёку от которого прямо из воздуха вывалилась Офелия, вежливо приподнял котелок, сверкнув моноклем: — Госпожа?!
Она улыбнулась в ответ и только сейчас заметила, что мужчина одет не по времени года. По-летнему. Она осмотрелась и поняла, что в Лондиниуме вовсю царит Весна. Королева Мэб украла у неё три месяца жизни. Но что это по сравнению с бессмертием и её нелепым нарядом! Офелия, подхватив мешок, бросилась к проезжей части дороги.
— Кэб!
В голове билась одна мысль. Как там Ангел?!
_________________________________________________
[1] Проект первой в мире паровой машины, способной непосредственно приводить в действие любые рабочие механизмы, предложил 25 апреля 1763 года русский изобретатель И. И. Ползунов, механик на Колывано-Воскресенских горнорудных заводах Алтая. Проект попал на стол к начальнику заводов, который одобрил его и отослал в Петербург, откуда вскоре пришел ответ: «…Сей его вымысел за новое изобретение почесть должно». Паровая машина Ползунова получила признание.
Ползунов предлагал построить вначале небольшую машину, на которой можно было бы выявить и устранить все недостатки, неизбежные в новом изобретении. Заводское начальство с этим не согласилось и решило строить сразу огромную машину для мощной воздуходувки. Постройку машины поручили Ползунову, в помощь которому были выделены «не знающие, но только одну склонность к тому имеющие из здешних мастеровых двое» да еще несколько подсобных рабочих. С этим «штатом» Ползунов приступил к постройке своей машины. Строилась она год и девять месяцев. Когда машина уже прошла первое испытание, изобретатель заболел скоротечной чахоткой и за несколько дней до завершающих испытаний умер. Всего за три месяца работы машина Ползунова не только оправдала все затраты на ее постройку в сумме 7233 рублей 55 копеек, но и дала чистую прибыль в 12640 рублей 28 копеек.
[2] Женщина много говорит. Много шума. Плохо. Услышат псы королевы Мэб, придут. Убьют женщину. Плохо.
[3] Снежные псы Мэб. Почти настигли глупую женщину. Она послала их за новой кровью. Нашли тебя. Амхлэйдх успел раньше.
[4] Поставь меня, пожалуйста, на землю.
[5] Кто ты?
[6] Таких как я раньше называли пиктами.
[7] Зима уже здесь! Поспешим.
[8] Этот мох выведен Летними магами. Но не стоит ему доверять. Он пьёт твою жизненную силу стоит только задержаться рядом с ним
[9] Что происходит, Амхлэйдх? Что-то случилось?
[10] Зимние прислали гонца. Вождь будет решать, что делать.
[11] В эпоху становления христианства сидами считались и боги, и сверхъестественные существа, находившиеся на более низком уровне развития, но в то же время отличавшиеся от смертных. Несмотря на то, что не все сидхе были смертны, все они обладали даром долголетия. Кроме того, даже эти низшие существа были очень мудры. В более позднюю эпоху представления о сидах отразились в образе фей, а также некоторых других сверхъестественных существ фольклора и народных преданий (баньши, богли, корилы, пикси, пульпиканы и т.д.).
[12] Pulper fheoil – Разрыватель плоти.
[13] Замри, тупая образина!
[14] Отсюда ты идёшь одна. Но если тебе понадобится помощь, прими от меня дар.
[15] Королева не любит ждать.
© Денис Пылев, 2016 год