— Просто чудесно! – Прохрипела Офелия, из последних сил цепляясь за ржавый ливневый сток. Престарелый металл, весь покрытый неблагородной ржавчиной, отчаянно сопротивлялся неизбежному. Но и ему и ей было понятно – сил для этого у обоих недостаточно…
Позднее лето или ранняя осень в Лондиниуме пахли яблочным сидром, тыквами и начинавшей преть листвой. Часто в эту компанию затёсывался привкус корицы, доставляемой из доминионов. В эти дни даже шум моторов паромобилей и другой техники становился сродни сельской идиллии. То самое время, когда суровые бритты выглядят почти дружелюбными. Ей редко удавалось застать это время здесь, словно что-то гнало её прочь из города. Либо вглубь страны, либо на материк. Но в этом году время словно сжалилось, подарив ей несколько дней благословенного «ничегонеделания».
Офелия бродила по улицам и скверам, пиная листья. Сидела в открытых кафе, грея руки о чашку горячего шоколада.
…Железные маски всё больше входили в моду, словно шрамы на лицах людей появлялись все чаще. Или Господь, в мудрости своей, стал обделять красотой всех подряд. Она неизменно улыбалась этому сравнению, но пока так и не подошла к пониманию новой моды. Прикрыв глаза, она представляла себе другие места, людей, эпохи. Осень почему-то казалась ей исключительно европейским временем года. Нигде больше так не чувствовался бег времени, и так остро сопереживалось увяданию.
Вездесущие разносчики газет, как утренних, так и вечерних, выкрикивали названия самых ярких происшествий, привлекая внимание покупателей. Неожиданно Офелия напрягла слух.
«Убийство в Блумсбери!», «Жестокое убийство в доме профессора Роуэна!»
Она купила газету и отправилась домой. Всё-таки этот мир принадлежал мужчинам, и прилюдное чтение газет оставалось их прерогативой. На женщину, поступающую по- своему, смотрели бы косо. Что она вынесла из прочитанного? Ничего. Профессор был убит с особой жестокостью прямо на дорожке возле дома. Почему судьба именно этого профессора, а не сотен других взволновала бриттов? Всё дело в том, что профессор Чарльз Роуэн занимался раскопками, часто выставляя в галереях свои находки. Правда, злые языки утверждали, что профессор связан с чёрным рынком. А некоторые вовсю клеймили его как расхитителя гробниц. Но профессор был связан с двором Её Величества и плевать хотел на всякие газетные «утки».
Офелия отложила газету и задумалась. Не далее, как вчера была анонсирована новая выставка профессора. Около двух лет он провел в Хиндустане и привёз оттуда огромную коллекцию древностей. Противники Роуэна тотчас выступили с новыми обвинениями. Но его реакции так и не последовало. Всё это очень, очень странно… Она собралась уже выйти из дома, но её опередил звук дверного колокольчика. Гости! В этом доме не было гостей многие годы. И сам дом и хозяйка слегка заржавели в том, что касается приема. Но едва звук колокольчика стих, Офелия проследовала в прихожую. У двери стояли двое джентльменов разного возраста и, поколебавшись, она всё-таки открыла дверь.
— Добрый вечер, мисс Офелия, — начал старший. – Меня зовут Родней Сталхёрст. Адвокат. Со мной находится сэр Николас Роуэн, владелец Айрин-кросс. Он…
— Он старший сын Чарльза Роуэна, имеет степень бакалавра в области истории искусств. Занимает должность на кафедре Университета.
Если адвокат и удивился, то никак не выдал своего удивления. Юноша, о котором шла речь, имел бледное лицо, с горящими глазами безумца, либо человека, находящегося в крайней степени возбуждения. Он постоянно двигался, мял руками невидимый платок, заламывал руки. В общем, вёл себя странно. Пригласив джентльменов в гостиную, она вышла на кухню поставить чайник. Служанки у неё тоже не было, поэтому гостей обслуживать пришлось тоже ей.
— Мы слышали о вас от одного нашего друга, мисс Офелия, — начал адвокат. Юный Роуэн всё это время обводил взглядом комнату хозяйки, пока его не одёрнул адвокат. Его холёное лицо сразу не понравилось Офелии, а тонкие усики над верхней губой словно провоцировали её на смех.
— И это странно, сэр Родней, — она пожала плечами. – В Лондиниуме у меня нет друзей.
Адвокат не смутился: — О, я говорил о нашем друге, сэре Шерлоке Холмсе.
— Знаменитый сыщик. Не думала, что попаду в поле его зрения.
— Спешу вас заверить, он не имел в виду ничего дурного. Дело в том, что мы обратились к нему с нашей просьбой. Но он не смог взяться за наше дело, передав записку с вашим адресом.
На кухне засвистел чайник, и это дало ей время собраться с мыслями, начавшим разбегаться, подобно тараканам. Вернувшись в комнату, она заметила, что юный Роуэн внимательно изучает её коллекцию оружия.
— Интересуетесь?!
— Немного, — неожиданно смутился он. – Отцу всё это нравилось больше.
— Тогда давайте выпьем чаю и поговорим о том, что действительно привело вас ко мне, джентльмены.
Когда спустя час они отбыли, Офелия, задумавшись, уселась у окна. Сталхёрст просил расследовать это дело параллельно с полицией. Мистер Шерлок Холмс отказался ввиду срочного дела, требующего его присутствия на континенте. Откуда он знал о ней? Вот что гложило её. Она не сыщик. Не детектив Скотланд – Ярда. Она…
В конце концов она согласилась. Ей было интересно, да и глаза юного Роуэна полнились такой печалью, что отказать было не в её силах. Вечером она прибудет к дому, что бы всё осмотреть без зевак. Хотя после сыщиков шотландского двора делать, как она считала, там будет нечего. Далёкий рёв гудка прибывшего паротяга выдернул её из пелены раздумий. Офелия собиралась дольше обычного. К привычному уже «Ремингтону» она взяла пару ножей. Отдельно сложила пули из серебра, памятуя о встрече с оборотнем. В общем, хотела быть во всеоружии.
Выйдя на улицу, когда повсюду стали зажигаться фонари, а люди странным образом сменяли профессии, она поймала кэб [1] и отправилась на встречу.
Дом профессора не обманул её ожиданий. Всё так, как она себе и представляла. Сад выполнен в стиле японского ландшафтного искусства, ворота явно вывезены из Поднебесной. И у ворот, и дальше в саду, стояли статуи духов-хранителей. Конечно же оригиналы. Жутковатое местечко, недаром сын не разделял страсти отца к истории других народов. Только кэб остановился, как у ворот оказался слуга-индус с фонарем в руке.
— Прошу следовать в дом, госпожа, — на безупречном бриттском наречии произнес он. Слуга был стар, вышколен и, видимо, предан этому дому, так как за поясом у него Офелия рассмотрела огромный кинжал. Зная о долгой борьбе за независимость их народа, казалось маловероятным, что слуге дадут разгуливать по дому с родовым оружием.
— Покажи мне место, где погиб твой хозяин, — попросила Офелия. Слуга ничуть не удивился просьбе: — Прошу следовать за мной, госпожа.
Он повёл её вглубь сада, где от древности и редких растений начинало рябить в глазах. Место преступления было отмечено жёлтой лентой.
— Хозяин лежал здесь. Уже был мёртв, когда Джавдет его нашёл, — он провёл по горлу четырьмя скрюченными пальцами. – Вскрыто от уха до уха. Я осмотрел землю вокруг сразу, как понял, что хозяин мёртв. Никаких следов. Полиция сказала то же самое. Словно он сам вскрыл себе горло.
Тело, естественно, забрали в морг. И добраться до него не представляется никакой возможности, но что-то подсказывало Офелии, что тело ей и не понадобится. Она осторожно прошла по дорожке, слуга предусмотрительно шёл следом, держа старомодный фонарь.
— Хозяин не любил новые изобретения. Ему нравилось жить прошлым. Так нравилось, что даже госпожа ушла, не выдержав этой любви. Остался только он и юный Николас. А теперь один только Николас.
Судя по всему, — сделала заключение Офелия, — что умер старший Роуэн на месте. Не было погони, борьбы за жизнь. А была только молниеносная смерть… Странно. В наше время, рассуждала она, проще убить издалека. К чему подбираться к старому профессору вплотную? Всадить нож можно в толчее на улице, в Опере. Офелия снова задумалась и не заметила, как из дома вышел Николас Роуэн.
— Я ждал Вас в доме, пока Джавдет не сказал, что Вы осматриваете сад.
— Так всё и было, юный сэр Николас, — произнесла она, присаживаясь в кресло. Хиндус уже принял её пальто и саквояж. – Мне хотелось бы прояснить один момент, если Вы не против.
— Против ли я?! О, нет, что Вы! Спрашивайте, мисс Офелия.
— Какого рода травмы были нанесены Вашему отцу?
Юноша замялся, словно не желая обсуждать смерть близкого ему человека с посторонней. Затем собрался с силами:
— Ему вскрыли горло. Словно одного раза ему было недостаточно, убийца сделал это четырежды. Так мне сказали сыщики. Всё вокруг было в его крови, — голос юного Роуэна дрогнул, на глаза навернулись слёзы. – Хотя мне показалось, что эти следы похожи на когти дикого зверя.
— В Британии не осталось диких животных, — напомнила ему Офелия. – Тем более таких, что могут спокойно вскрыть горло здоровому взрослому человеку. Это нонсенс.
— Я согласен. Но увы, отца это знание, к сожалению, не вернет.
— Всё верно. Не вернёт. Но мы должны приложить все свои силы, чтобы выяснить, что же произошло с Вашим отцом.
Покинув дом Роуэна, Офелия направилась в сторону своего жилища. Отсутствие следов, свидетелей и мотива преступления делали расследование достаточно сложным. Всю ночь ей снились какие-то ребусы, загадки и бегающие мертвецы. Так что утром она проснулась не в духе. То, что на сегодня у неё была запланирована куча дел, злило еще больше. Одна мысль, пришедшая ей в голову, не давала покоя, словно назойливый комар. От такого, пока не прибьёшь — не избавишься. Она рассуждала примерно так: «Если нет следов, не значит, что нет убийцы! Либо мы что-то упускаем, либо не видим. Но смотрим мы тщательно, значит упускаем. Нужно еще раз взглянуть на сад».
Стук в ворота вырвал Николаса из объятий Морфея. Он всю ночь просидел над бумагами отца в надежде найти хоть малейшую зацепку. Безрезультатно. Заснул он только под утро. Слуга отца пошёл открывать. Николас слышал его голос. Затем шаги. Он хотел сперва накинуть восточный халат, но сделав усилие, оделся полностью, чтобы встретить гостя. Вернее, гостью.
В саду всё осталось так же, как и вчера, но Офелия направилась в сторону деревьев, что располагались в стороне от места преступления. Скоро должен подойти слуга с садовой лестницей, а пока она осмотрится так. Стоило ей приблизится к деревьям, как чувство тревоги буквально взвыло. Что-то было не так. Но Офелия упрямо продолжала осмотр. Очень скоро она нашла то, что искала. На одной из верхних ветвей она увидела четыре продольные царапины. Кора была содрана с хирургической точностью.
— Очень интересно, — прошептала она. – Откуда вы здесь взялись.
Прикинув на глаз ширину царапин, Офелия с трудом дождалась Джавдета с лестницей. Белкой взлетев наверх, она буквально прикипела к находке.
— Джавдет, а какое расстояние было между порезами на шее профессора?! – спросила она спустя некоторое время. В это время в конце дорожки появился молодой Роуэн.
— Менее дюйма, госпожа.
Всё сходилось. Даже не видя тела, Офелия понимала, что следы когтей принадлежат убийце. Но что они делают на такой высоте, да еще и так далеко от места убийства? Загадок только прибавилось. Она показала следы Николасу, чем повергла его в еще большее уныние. Сказав, что начинает чувствовать привкус мистики, он удалился в дом, по пути рассеяно обводя взглядом сад. Покачав головой, Офелия еще раз присмотрелась к следам на коре и спустилась на дорожку. Слуга расторопно убрал лестницу и пригласил её в дом, но Офелия отказалась. Присев на один из камней, Офелия смотрела на художественные заросли профессорского сада.
— Джавдет, — спросила она хиндуса, когда тот принес ей на подносе чай и сладости, — а кто ухаживает за садом? Это, наверное, очень рукастый садовник, раз сумел разбить такое чудо в центре Лондиниума?
— Раньше ухаживал старый Амит, но он совсем постарел и хозяин освободил его от всех обязанностей. Он живет в загородном доме. Теперь приходит бритт, мистер Джентри. Но он лишь подметает и стрижёт разросшуюся траву. На большее его не хватает, — презрительно хмыкнул старый слуга. Офелия приняла предложенный чай и выпила всю чашку, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Заметив неодобрительный взгляд старого хиндуса, она рассмеялась:
— Не обижайся, Джавдет, я знаю, как вы относитесь к церемонии чаепития, просто сейчас не до смакования и раскрытия букета. Я тороплюсь.
— В этом и беда белых людей, мисс, — покачал он головой. – Вы торопитесь, потому что сами загнали себя в эти границы. Вы живёте, не чувствуя вкуса жизни, её остроты или мелких радостей. Вы любите вещи больше, чем себе подобных. И из-за этого ваша жизнь пресна на вкус. Вы живёте ради самой жизни. И в этом нет смысла.
— А в чём смысл твоей жизни, Джавдет? – удивилась Офелия, так как хиндус задел её за живое. – Ради чего ты живёшь?!
— Ради служения господину. А после его смерти — его сыну. И так до самого моего смертного часа. Старый профессор спас меня после падения Дели, и я поклялся ему в верности. Это дело чести, которая превыше всего.
Офелия удивилась, но не подала виду. Никогда не смотрела она на столь очевидные вещи под таким углом. Было даже как-то не по себе. Она допила чай и, еще раз кинув взгляд в сторону деревьев, покинула сад Роуэнов.
Была середина дня, и она отправилась гулять по музеям. К счастью, в двух шагах располагался музей египетской археологии. К его созданию профессор Роуэн тоже приложил руку. Заплатив на входе, Офелия отправилась в долгое плавание по рекам памяти. Она вспоминала, погружаясь в глубины разума, и жизнь вокруг неё словно замирала. Внезапно она остановилась около статуи Беса, древнеегипетского божества веселья и защиты от злых духов. Никто из европейцев не угадал бы в маленьком волосатом карлике защитника от злых сил. Его образ был отвратителен, не удивительно, что христиане переняли его для своей собственной мифологии. Офелия вспомнила статуи духов – хранителей у входа в сад. Их оскаленные лица могли напугать кого угодно. Неожиданно новая мысль пришла ей в голову. Путь к дому профессора она проделала бегом.
К счастью, дома оказались и Николас и Джавдет:
— Скажите, Николас, а отцу не приходили письма с угрозами? Или странные посылки?
— Нет. Да… А что?
— Так приходили?!
— Да. Неделю назад из Хиндустана. Отец очень ждал её, но когда она пришла, он очень сильно расстроился. Я думал, что его обманули. Он был в абсолютно подавленном состоянии. Думаю, это из-за выставки, которую он готовил. Он часто произносил, что теперь-то ему все поверят. Все признают, что он не только археолог, но и учёный. Он очень сильно переживал из-за сравнения с расхитителями гробниц. Отец не показывал вида, но расстраивался всякий раз, когда читал о себе в газетах.
— Могу я взглянуть на эту посылку, Николас?
— Конечно. Она на складе.
— Профессор не забрал её домой?! Не считаешь ли это странным? Столько ждать, готовить выставку и даже не забрать последний экспонат домой? Или в музей. Это очень странно!
— Теперь, когда Вы об этом заговорили, мисс Офелия, я тоже начинаю считать это не похожим на поведение отца. Что-то не так с этой посылкой.
Собравшись и вызвав кэб, они вдвоём отправились в галерею Гилдхолла [2] , где должна была состояться выставка. Склады с обратной стороны галереи хранили часть экспонатов. Сторож впустил их, но сопровождать не стал, сославшись на службу и почтенный возраст. Открыв помещение отцовским ключом, Николас Роуэн сразу направился к большому ящику, вокруг которого лежали клочья соломы.
— Это он.
— Здоровая штука, — Офелия удивилась. Она ожидала увидеть обычный посылочный ящик с восковыми печатями. А здесь стоял огромный шкаф, выше её роста и шире в два раза. – Откройте его.
Николас взял лежащий неподалеку ломик и, поддев крышку, с натугой отодвинул её в сторону.
— Уф-х, тяжёлая! А что это у нас? — произнёс он, отбрасывая солому. Неожиданно он буквально отпрыгнул от ящика:
— Ракшас [3]! Отец купил статую демона!
Офелия с интересом приблизилась. Увиденное впечатляло, хотя на хиндусов ракшас производил гораздо более сильное впечатление. Статуя напоминала человека с уродливой головой, носом, напоминающим хобот слона, и клыками, наподобие кабаньих. В тоже время его черты напоминали птичьи, а длинные могучие руки, коих насчитывалось не менее десятка, оканчивались когтями. Одеждой он напоминал хиндусов, но она должна была трещать на нём по швам, столь могучим выглядел ракшас.
— Красавец, ничего не скажешь, — произнесла Офелия. – Он, несомненно, украсил бы выставку Вашего отца, Николас.
Приблизившись, она протянула руку, чтобы узнать, из какого материала выполнена статуя, да еще и так реалистично. Как вдруг взгляд её упал на одну из лап чудовища. Когти его были вымазаны чем-то, подозрительно смахивающим на кровь. Офелия подняла глаза, и… холодок пробежал по её спине. Глаза ракшаса открылись, он издал крик, напоминающий клёкот орла, и одним ударом разнёс ящик. Ей не оставалось ничего другого, как неэлегантно отпрыгнуть в сторону. «Ремингтон», мгновенно перекочевавший в руку, выплюнул первую порцию свинца. Но, как она и подозревала, пули выбивали из статуи куски камня, не давая видимого эффекта. Ракшас, видимо еще не пришедший в себя, выл, размахивал лапами, натыкаясь на остальные ящики.
— Николас, беги! – крикнула она, с облегчением заметив, как юноша покинул склад. Игра в героя сейчас только бы мешала. Офелия, не выпустившая из рук саквояжа, пыталась достать серебряные пули, надеясь, что хоть это сработает. Однако ракшас приходил в себя быстрее, чем ей хотелось бы. Она выскочила со склада, на бегу пытаясь перезарядить револьвер. Удар страшной силы сорвал двери с петель, и ракшас явил себя во всей красе. Крик сторожа сорвался на тонкий визг и вскоре затих где-то в лабиринте улиц. Вынужденная заминка дала Офелии время перезарядить пистолет, и первая пуля, оставив в воздухе серебристый след, ударила ракшаса в грудь. Огромный кусок камня отвалился, а статуя, или сам ракшас, издав еще более душераздирающий вой, неожиданно развернулся и побежал. Чертыхнувшись, Офелия бросилась следом. Но оказалось, что преследовать ракшаса дело не из простых. Будто не зная о законах физики, тварь взмыла в воздух, приземлившись на крыше двухэтажного дома. Осколки черепицы дождём посыпались вниз. Офелия бежала следом, пытаясь прицелиться, но вскоре оставила эту идею. Ракшас далеко обогнал её. Хотя ориентироваться было несложно – просто бежать по крикам и шуму битой черепицы.
Спустя квартал Офелия стала задыхаться, и, махнув рукой, оставила преследование. Взгляд её упал на проезжающую машину с паровым двигателем. Скорость её была невелика, однако лучше, чем бежать на своих ногах. Остановив машину, она показала пистолет, что крайне облегчило понимание со стороны водителя. Дальше дело пошло быстрее, и они догнали ракшаса у Грейз-Инн-роуд. Остановившись, ракшас словно принюхивался, и этого времени хватило Офелии чтобы прицелиться. Выстрел грянул, словно удар кнута, но тварь взвыла от попадания, словно трубы в судный день. Еще один кусок камня выбило серебряной пулей. Руки ракшаса распахнулись, и он рухнул там же на крыше.
Выскочив из машины, к великой радости водителя, Офелия бросилась в дом. Грязная лестница привела её на чердак. Выбив хлипкую дверь, она выбралась на крышу. Где-то рядом ворочался и хрипел ракшас. В револьвере осталось четыре пули, и поэтому стрелять нужно было наверняка – то есть в голову. Офелия осторожно ставила ноги в ботинках на кажущуюся надёжной черепицу. Ей требовалось подняться на скат крыши, спуститься и пристрелить ракшаса. Но едва она перелезла через конек крыши, нога её поехала и она пролетела мимо ракшаса прямиком к пропасти в три этажа. Лишь в последний миг она уцепилась руками за ржавый ливневый сток, стонавший и корчащийся под её руками на все голоса. Пистолет лежал рядом, только дотянуться до него возможности никакой не было. Сил болтаться у неё тоже было в обрез, но едва она попыталась забросить ногу на крышу, как над ней появилась оскаленная морда ракшаса. Решение пришло внезапно. Едва ракшас оперся одной из своих многочисленных рук на крышу, Офелия извернулась и, схватив его, дёрнула что было сил. Потеряв и без того неустойчивое равновесие, ракшас взвыл и рухнул вниз.
Во все стороны полетели осколки камня и разноцветные лоскуты. Тварь внизу под ней барахталась и вопила дурным голосом. Офелия же пыталась забраться обратно на крышу. В конце концов ей это удалось. Отодвинувшись от края, она на ощупь нашла свой «Ремингтон». Переборов приступ тошноты, она перегнулась через край и всадила в уже поднявшегося ракшаса пару пуль. Вторая пуля попала таинственному существу в голову, и она разлетелась градом осколков. Постояв секунду, тело ракшаса рухнуло, рассыпавшись каменным крошевом.
Наплевав на все правила приличия, Офелия сперва заглянула к Роуэну, отчитавшись об убийстве твари. После чего на пойманном кэбе отправилась домой. Ванна, бокал шерри и чистая одежда почти привели её в чувство. Но, сидя у камина, она задавалась одним вопросом – почему ожила статуя? А если это не статуя, почему ракшас не очухался раньше. Но почему-то думала, что ответов на эти вопросы она так и не узнает.
_________________________________________________________
[1] Кэб, (англ. cab ← cabriolet) — наёмный экипаж на конной тяге, распространённый преимущественно в Великобритании в XVII—XIX веках. Вмещал кроме кучера от одного до четырёх пассажиров
[2] Гилдхолл — здание в лондонском Сити, на протяжении многих лет бывшее резиденцией лорд-мэра. В период римского правления на этом месте располагался крупнейший в Британии амфитеатр. Нынешнее здание возведено в 1411—1440 годах, при этом до нашего времени сохранились подвалы, относящиеся к более давним временам. Гилдхолл — единственное каменное здание, не являющееся церковью, пережившее Великий пожар 1666 года, хотя его крыша пострадала при этом пожаре и была восстановлена к 1670 году. В настоящее время в здании проводятся различные официальные мероприятия, также здесь размещаются художественная галерея, библиотека и музей часов.
[3] Ракшасы — злые демоны индийской мифологии, великаны-людоеды, ночные чудовища и оборотни, обитатели кладбищ, трупоеды и источники болезней, извечная помеха во время жертвоприношений – это все ракшасы, враги богов и людей (правда, скорее людей). Ракшасы обладают огромной силой и могут принимать любой облик: звериный, птичий или человеческий (а то и вовсе в виде бесформенной шевелящейся массы кишок, костей, щупалец…). Перед человеком могут предстать и в виде его жены/мужа, брата, знакомого и т.д. Все это делается для того, чтобы обмануть человека и нанести ему какой-либо вред. Ракшасы являются очень жестокими существами, которые презирают людей и не прочь полакомиться их плотью. Они великие мастера иллюзий и используют это умение, чтобы завоевать доверие жертвы, а потом напасть исподтишка. Тем не менее, ракшасы имеют определенный кодекс чести и не прочь сразиться в «честном бою» (ежели не сомневаются в своем триумфе). Война является для них любимым времяпрепровождением.
© Денис Пылев